Читать книгу "Москва навсегда. О нелюбви и не только - Сергей Жарков"

Аркадий Д.: Ваше место? Как, вам сейчас тяжело?

Крайнов: Да, может быть, да, конечно тяжело. Руководить большим делом, но работа рядом с Литвиновым, она учит дисциплине. Будем стараться, держаться до конца. Думаю, нет, считаю, что у меня, у всех нас получится!

Аркадий Д.: Спасибо Андрей, продолжим через несколько секунд, у нас небольшая рекламная пауза!

Крайнов вернулся в офис, в свой кабинет, изможденный после эфира. Секретарша агентства, смешливая и недалекая, но исполнительная, дотошная и преданная агентству Марья Игнатьевна, обожавшая Крайнова, принесла ему чай, печенье. Он отвечал на первые звонки, поздравления с успешным эфиром. И почему-то ждал другого, главного. Он включил компьютер. Вошел в почту, открыл фейсбук и с замиранием, внутренним холодком увидел, что в фейсбуке есть сообщение от Одинцовой. Кликнув на него, прочел: «Я сегодня слушала твой эфир на „Эхе“. Ты так правильно все сказал!»

Глава 22. Рождество

Окна проехавшего мимо Крайнова трамвая чуть заиндевели от мороза, он проскрипел своим железным боком, покатился в сторону Чистопрудного бульвара; ночная пороша выбелила бульварные аллеи, дивно как подходила наступившему католическому рождеству. Андрей уже несколько минут дожидался Одинцову с ее дочкой у памятника Грибоедову, улыбался себе и пробегавшим мимо него с такими же, как у него, счастливыми лицами прохожим. «На Чистых прудах все счастливые, надо же!» – подумал он.

– Привет! – сказала Одинцова, совершенно неожиданно появившаяся перед ним вместе со своей дочкой.

– Знакомьтесь: это Андрей, – сказала Одинцова. Тот улыбнувшись, кивнул симпатичной, темноволосой, похожей на маму, лет тринадцати девочке в черной куртке и смешной черно-белой вязаной шапочке, делавшей похожей её – так почему-то показалось Крайнову – на юную парижанку. Девочка неожиданно широко, белозубой улыбкой улыбнулась и протянула Андрею свою ладошку, тот смущенно пожал ее ручку.

– Это моя дочь, Маша!

– Привет, Маша!

– Какой у нас план? – тут же спросила у Крайнова довольная, радостная Одинцова.

– Мы идем в кино, билеты я уже купил, но сначала погуляем, у нас полно времени, – заговорил Андрей. – Чистые пруды – это мое любимое место в Москве, – добавил он, когда они уже шли по бульварной аллее. – Здесь очень красиво.

– Так, и сколько времени мы гуляем? – продолжала допытывать Андрея Одинцова.

– Сколько успеем, Катя, еще и зайдем что-нибудь перекусить. В кино не опоздаем!

– Все должно быть четко по плану! Чтобы все успеть! Сколько гуляем, а сколько едим!

«Ну надо же, все четко по плану… – подумал про себя Крайнов. – Никогда бы не подумал». Он рассказывал историю бульвара, Чистого пруда, который до того, как князь Меньшиков приказал его очистить, был Поганым прудом, в который скидывали останки со скотобойни, мусор окрестных домов и улиц, стараясь не запутаться в своем рассказе. Особенно потому, что Одинцова внимательно его слушала, он вдруг ощутил себя школьником на экзамене по географии, стал смущаться ее пронзительного, внимательного, как будто бы изучающего все его слова, взгляда.

– А я знаю! – неожиданно к нему на помощь пришла Маша.

– Что? – ухватился он за ее слова.

– Я знаю про один дом на Покровке, – Маша махнула в сторону улицы своей ладошкой. – Пойдемте, я покажу. Вы, Андрей, не обращайте внимания на маму, она любит помучить.

– Да, я понял, – ответил он своей неожиданной союзнице.

– Ничего я не люблю помучить, но город уже пора знать, когда столько лет в нем живешь!

Но Крайнов, начав обсуждать с Машей загадочные дома Покровки, перестал бояться вопросов Одинцовой, обращать на них внимание.

– У нас хорошие уроки москвоведения в школе, хороший учитель, он привозил нас на Покровку, самое интересное – вот этот дом!

К тому времени они подошли по Покровке к четырехэтажному дому начала ХХ века. Окна были закрыты занавесками, дом, хоть и видно было, что не заброшен, казался загадочным, таинственным среди окружавших его домов.

– Сто лет назад этот дом принадлежал купцу, который сдавал в нем комнаты жильцам. И в этом доме происходили разные страшные истории. Самая страшная, там жил один человек, который готовил разные предметы для московских театров, – неожиданно быстро, захлебываясь в собственных словах от интересного рассказа и видя, что ее слушают, затараторила Маша.

– Тебя совсем непонятно! Говори потише, не глотай слова! – перебила ее Одинцова. Но дочь, почуяв интерес Крайнова, ее не слушала.

– Ну, вы знаете, – она загадочно цокнула языком и, поводя круглыми, темно-коричневыми зрачками, казалось, старалась повторить мимику и жесты своего учителя, пугавшего их этими рассказами.

– Да, знаю, бутафория, кажется…

– Точно! Этот самый мастер, представляете! Он готовил всякие карнавальные маски, в Москве при царе любили карнавалы! А эти маски к нему приходили мерить разные покупатели, но они от него не возвращались!

– Да?!

– Вот, Маша, что за чепуху ты рассказываешь? – снова попыталась перебить дочь Одинцова.

– Мам! Ты посмотри на дом! Разве не видишь? Все окна до сих пор занавешены! Так вот, они от него не возвращались, потому что когда они мерили его маски, он их убивал сзади! Как вы думаете, что он с ними потом делал? – спросила она Крайнова.

– Не знаю, может быть, сдавал на пирожки?

– Ну все! Хватит ваших историй! – категорически стала возражать Катерина. – Маша хватит, я тебе говорю!

– Ну вот, мама, ты как всегда! – обиженно сказала дочь.

Крайнов, глядя на таинственный дом, засмеялся:

– Может быть, по такому случаю пойдем что-нибудь перекусим? – предложил он.

– Я за! – восторженно, уже забыв свою обиду на маму, ответила Маша. Одинцова, после того как Крайнов с ее дочкой перестали, как она считала, нести чушь, расслабленно поддержала общее желание покушать.

– Здесь есть хороший недорогой грузинский ресторанчик. Как раз перед кино успеем.

– О! Там есть шашлык, – снова обрадовалась Маша. – Идемте!

– Не рано вино в тринадцать лет? – спросил Крайнов у Одинцовой, когда та налила грамм 50 из бокала грузинского домашнего красного вина дочери и Маша с очевидным удовольствием, вслед за мамой и Крайновым, выпила доставшееся ей от мамы вино.

– У нас рано приучают детей к вину. Но, естественно, без огромных каких-то доз, совсем чуть-чуть, для вкуса. Одевшись, они вышли из ресторанчика и по неожиданно стемневшей аллее, украшенной тысячами разноцветных лампочек, с полетевшим легким снежком, пошли в сторону кинотеатра.

На экране шли рекламные трейлеры, в зале на сытый желудок, после цыплят табака и лобио с шашлыком и вином, сделалось жарко. Крайнов снял пуловер, оставшись в футболке, стал вглядываться в начавшийся фильм. На экране мелькали фэнтезийные герои, хоббиты и тролли, волшебники и эльфы; они совершали путешествия и подвиги, ели, пили и воевали; этот интересный, волшебный мир захватывал, погружал в бесконечную увлекательную сказку. Он положил руку на подлокотник, на котором оказалась Катина рука, он вдруг ощутил тонкую, податливую мягкость ее запястья. Он испугался, что она отдернет свою руку, но Катя, уставившись в экран, ничего не замечала вокруг себя, а он, сжимая и поглаживая ее предплечье, перестал замечать и думать о том, что происходит на экране и что произойдет там, впереди…